В 2017 году в Ростове планируют пересадить первое донорское сердце

Пожалуй, одним из самых главных событий 2015 года в Ростовской области стало создание на базе Областной клинической больницы центра донорской трансплантологии и проведение первых операций по пересадке печени и почек. В предновогодние дни журналист donnews.ru встретился с главным врачом Областной клинической больницы Вячеславом Коробкой, чтобы поговорить о проведённых операциях, перспективах развития трансплантологии в регионе, а также об отношении общества к пересадке донорских органов.

— Вячеслав Леонидович, расскажите о проведённых операциях. Как чувствуют себя пациенты?

— Всего выполнено пять пересадок — три почки и две печени. Три пациента, которые сейчас находятся в стационаре, выпишутся до Нового года. Летом была выполнена первая родственная пересадка печени. Родственник — двоюродный брат, решил отдать часть печени своему 23-летнему брату с врождённым циррозом, который уже находился в критическом состоянии. Сейчас парень чувствует себя хорошо. Эта операция проводилась совместно с московскими специалистами. Последующие три операции были уже полностью сделаны нашими врачами под наблюдением московских коллег.

Все прооперированные принимают иммуносупрессивную терапию в подобранных дозах, государство полностью обеспечивает их необходимыми препаратами. Скорее всего, до Нового года мы сможем пересадить ещё две почки.

— Как проходила подготовка к открытию центра трансплантологии?

— Первое — это закон. Для начала работы необходимы две лицензии: одна на забор и транспортировку органов, вторая на трансплантацию. Кроме того, необходимо попасть в федеральный приказ на включение в перечень учреждений, которым разрешено производить трансплантацию. Для включения в этот приказ необходимо определённое оборудование, а также специально подготовленные специалисты. В этом году нами было дозакуплено оборудование на 50 млн рублей. Большая группа специалистов — хирургов, анестезиологов, нефрологов, гастроэнтерологов, лабораторных работников — прошла обучение в научно-исследовательском центре Шумакова в Москве, в Российском федеральном медико-биологическом агентстве в Москве. Мы участвовали в операциях, а когда стали выполнять первые пересадки в Ростове, специалисты из Москвы приезжали и консультировали нас.

— Как проходит отбор пациентов для пересадки?

— Существует список больных, которые нуждаются в трансплантации, но у них не должно быть других заболеваний и осложнений. Например, у больных, которые долго находятся на диализе, происходит перерождение сосудов. Они уже непригодны для пересадки и не попадают в так называемый лист ожидания.

Те, кто нуждается в пересадке печени, — это больные циррозом, которые находятся в состоянии компенсированном или декомпенсированном. Если без почки больной может жить на диализе, хоть и «привязанный» к аппарату, то цирротики без пересадки просто умирают. Из тех больных, которые летом стали в лист ожидания, уже четыре человека, к сожалению, умерли, не дождались. Для больных циррозом трансплантация — это единственный шанс на спасение.

Но бывает и другая ситуация: человек приходит к нам в очень тяжёлом состоянии — состоянии декомпенсации. Мы его принимаем, чтобы поставить в очередь на пересадку, начинаем лечить, ему становится лучше, и он перестаёт нуждаться в пересадке. Обучение персонала привело к тому, что часть больных циррозом удаётся привести в состояние устойчивой компенсации, и они могут ещё несколько лет жить без пересадки. При этом они остаются в листе ожидания, но операция уже не срочная.

— Как после операции меняется жизнь доноров? Им приходится в течение жизни принимать препараты, например после пересадки печени?

-Печень имеет 8 сегментов, 4 правых идут на пересадку. Оставшаяся доля печени весит около 500 граммов, а через 5-6 месяцев оставшиеся сегменты набирают такую же массу, как у здоровой печени. Вес восстанавливается, но не за счёт вырастания новой части печени, а за счёт увеличения в объёме оставшихся сегментов. Происходит заместительная гипертрофия. Во время трансплантации особое внимание уделяется именно донору, поскольку это здоровый человек, и самое главное для врачей — не навредить ему. Никаких последствий для его здоровья нет, он не должен принимать никакой терапии. Через несколько месяцев после операции донор, как и прежде, абсолютно здоровый человек.

При пересадке почки донор тоже живёт нормальной жизнью. Ведь при выборе донора главный критерий — абсолютное здоровье обеих почек, и если у человека остаётся одна здоровая почка, он может жить как прежде.

— А те, кому пересадили донорские органы, вынуждены принимать препараты всю жизнь?

— Да, но это примерно две таблетки в день. Это не сравнить, например, с необходимостью три раза в неделю проходить диализ.

— Сколько людей в Ростовской области нуждаются в пересадки печени и почек? Какое донорство более распространено — родственное или посмертное?

— Желающих на почку больше 60 человек, на печень — около 50. Им могут быть пересажены органы от близких родственников или от умерших людей. Родственники, если они совместимы, могут отдать правую долю печени или одну почку. Обе пересадки печени у нас были родственные, пересадки почки — одна родственная, две посмертные.

Посмертное донорство в нашей стране больше распространено. Родственники не всегда хотят отдавать свой орган, да и не всегда совместимы. Поэтому только десятая часть от всех трансплантаций — родственные.

— По российским законам, необходимо ли согласие родственников умершего на изъятие органов для трансплантации?

— Подходы в мире разные. Есть страны, но таких меньшинство, где согласие родственников обязательно: Израиль, Великобритания, США, Германия. Есть страны, где родственников можно не спрашивать:Испания, Хорватия, Россия и другие. Если человек при жизни не отказался письменно или устно стать донором, то после смерти его органы становятся собственностью государства. Почему? По реанимационному приказу, если диагностирована смерть мозга, мы должны выключить аппараты. После этого умирают и другие органы. Но даже если мозг погиб, мы можем несколько часов поддержать жизнь органов с помощью оборудования и медикаментов и спасти чьи-то жизни. Каждый врач обязан бороться за жизнь пациента до последнего, но с того момента, как диагностирована смерть мозга, специалисты, имеющие соответствующую лицензию, могут заняться изъятием, не информируя родственников.

В Госдуме на рассмотрении находится закон, согласно которому мы должны будем спрашивать согласия родственников. Мнение в думе и обществе разделились.

— А как вы считаете, к чему приведёт принятие такого закона?

— Есть мнение, что в таком случае трансплантология начнёт угасать. Те страны, где требуется согласие, не являются лидерами в трансплантологии. Лидеры — Испания и Хорватия. У человека есть несколько близких родственников, понадобится найти их всех и у всех получить письменное согласие, а это непросто. Например, дети донора согласятся, а потом его брат заявит, что был против… Врачи будут постоянно попадать под суд. В большинстве стран понимают эту проблему, потому согласия родственников не требуют.

Там же, где согласие обязательно, проводится большая агитационная работа. В Израиле, например, люди, которые при жизни решили стать донорами, носят специальные браслеты с информацией об этом, на них указаны группа крови, типирование. В других странах носят с собой специальную карточку, значок либо имеют отметку в документах. Они знают, что в случае внезапной кончины спасут чьи-то жизни. Недавно на «Формуле-1» разбился гонщик, он получил травму головы, не совместимую с жизнью. При жизни он дал согласие быть донором. Благодаря ему было спасено пять человек! В нашей стране трудно рассчитывать на такое понимание.

— Отстаёт ли отечественная трансплантология от зарубежной? Какие органы чаще всего пересаживают в России?

— Почек пересаживают много, печень — меньше. Институт Шумакова пересаживает в год до сотни сердец, ни одна клиника мира не проводит столько операций на сердце. В России используют все мировые технологии. В Москве несколько учреждений занимаются трансплантацией, в регионах 37 больниц имеют лицензию. По исполнению российские клиники не уступают зарубежным, но по количеству операций уступают значительно. Например, в Сеуле одна клиника выполняет 400—500 родственных пересадок в год, у нас же на всю Россию в год приходится 100 родственных пересадок. Родственная пересадка печени вообще является самой сложной операцией в трансплантологии. Её успешно выполняют в институте Шумакова, в Медико-биологическом агентстве, а теперь и у нас в Ростове — три больницы на всю Россию.

— Есть ли в планах наладить в регионе детскую трансплантацию?

— Детское отделение трансплантологии есть в институте Шумакова в Москве. Они единственные делают такие операции, и делают их много. Недавно из Ростовской области туда отправляли двухмесячного ребёнка на пересадку печени. Детям нужно не четыре, а два сегмента. Печень берут у мам. Как правило, дети хорошо восстанавливаются и живут полноценной жизнью. У нас в области порядка 60 деток, которые перенесли трансплантацию органов.

— Вячеслав Леонидович, какие планы у центра на будущее?

— В 2016 году по программе мы планируем 20 операций: 6 пересадок печени и 14 пересадок почек. Может, будет и больше. Например, в конце этого года губернатор Василий Голубев давал дополнительные квоты из резервного фонда. Окончательная цифра не утверждена. Следующим этапом, который запланирован на 2017 год, станет пересадка сердца. Сама по себе операция сложная, но нам по силам: задействованы крупные сосуды, нет микрохирургии. Сложен процесс послеоперационного выхаживания. Кардиоцентр у нас есть, сейчас специалисты готовятся. Успех пересадки сердца во многом зависит от реаниматологов, они сейчас также проходят специальную подготовку.

— Пересадка органов полностью финансируется государством?

— Да, такие операции не финансируются системой ОМС, их оплачивает государство. Есть программа, по которой деньги выделяются либо из областного бюджета, либо совместно из областного и федерального. Родственные пересадки могут проводиться и на коммерческой основе, например для граждан других государств или из других регионов, где технологии трансплантации не развиты. Торговля органами в России запрещена, брать органы для пересадки можно только у близких родственников, причём это тщательно проверяется. Иногда даже проводится генетическая экспертиза для подтверждения родства.

— Во сколько обходится пересадка печени, почек?

— Пересадка печени — 900 тысяч рублей, почки — 850 тысяч. Довольно дорого. Но для сравнения: поддержание жизни одного больного на диализе обходится бюджету в 1 миллион 400 тысяч в год. При этом пациент будет на диализе и десять, и пятнадцать лет. Пересадка стоит 850 тысяч, плюс терапия 200-150 тысяч в год. Но это не только экономия бюджетных средств, но и совсем другое качество жизни для больного: не надо травмировать сосуды при подключении канюли для диализа, не надо быть привязанным к аппарату. Более того, в институте Шумакова есть галерея с фотографиями молодых женщин, которые после пересадки печени или почки смогли выносить и родить здоровых малышей, и даже не одного. То есть пересаженного органа при хорошем лечении хватает не только на то, чтобы спасти жизнь матери, но и на то, чтобы дать ещё несколько маленьких жизней.

Очень важный аспект — это общественное мнение. К нам поступают звонки от недоброжелателей, которые представляются верующими и утверждают, что мы делаем не угодное Богу дело. Хотелось бы отметить, что российские трансплантологи получили благословение Русской православной церкви. Ещё мы сталкиваемся с тем, что частные клиники диализа запугивают больных, отговаривают от трансплантации, утверждая, что все наши пациенты умерли. Конечно, клиникам невыгодно терять клиентов, на диализ которых из бюджета ежегодно выделяется большая сумма и которые зависимы от диализа в течение долгих лет. Но вы можете сами убедиться: наши пациенты живы и идут на поправку, а некоторые уже вернулись домой.

После разговора с Вячеславом Коробкой журналист donnews.ru смог лично пообщаться с пациентками центра, перенёсшими операции по пересадке органов. 28-летняя Эльвира Хлапонина и 33-летняя Наталья Кондрашина поправляются в одной палате. За месяц, проведённый в центре, они успели подружиться, да и стали практически сёстрами: в ночь с 27 на 28 ноября им пересадили почки от одного донора.

Эльвира рассказывает, что на диализе она находилась более шести лет, а Наталья — около шести месяцев. Летом женщины встали в очередь на трансплантацию. Утром 27 ноября обе, как обычно, сходили на диализ, а потом им позвонили и сообщили долгожданную новость: есть подходящие донорские органы. Весь день пациенток обследовали, готовили, а уже к ночи они оказались в операционной. Операция шла больше четырёх часов.

Самой трудной в процессе реабилитации стала первая неделя. Но сейчас, когда с момента операции прошёл уже месяц, Эльвира и Наталья чувствуют себя хорошо.

Эльвира и Наталья

— Нам намного лучше, — говорят они. — Раньше три раза в неделю по четыре часа проводили на диализе. При этом человеческая почка очищает кровь на 100%, а диализ — только на 30%. Плюс побочные эффекты от диализа — головные боли, головокружение, высокое давление. Восстанавливаться после диализа приходилось по четыре часа.

Чтобы съездить, например, на море, девушкам приходилось за три-четыре месяца обзванивать ближайшие к курорту центры диализа и записываться на процедуры. Теперь они не привязаны к аппарату гемодиализа. Несмотря на некоторые ограничения и диету, они теперь гораздо свободнее, ведь раньше нельзя было позволить себе даже выпить лишний стакан воды.

Эльвира и Наталья отметили, что все дни, что они находились в стационаре, они были окружены заботой персонала, и пациентки очень благодарны врачам за их нелёгкий труд и тёплое отношение.

27-летней Эльмире Шахмурзаевой пересадили печень 4 декабря. Её донором стала двоюродная сестра Алсу Пагубина, которая уже выписалась из больницы и чувствует себя хорошо.

Эльмира Шахмурзаева

— В августе у меня начался асцит, жидкость стала скапливаться в брюшной полости, — рассказывает Эльмира. — Я обратилась к врачу, и выяснилось, что у меня цирроз и состояние критическое. Алсу сама предложила стать моим донором, и когда мы прошли все обследования и тесты на совместимость, была проведена операция. Мне не было страшно, я хотела жить и подготовила себя морально. Сейчас я чувствую себя хорошо.{{voter}}

После выписки Эльмира планирует больше времени проводить с семьёй. Она очень соскучилась по своим детям — старшему два года, а маленькому всего девять месяцев.

Комментарии для сайта Cackle