Ростовская область традиционно считается, да и по-прежнему является угольным регионом. После фактического развала отрасли в 90-е годы к настоящему времени она более-менее встала на ноги, добыча растёт, хотя, конечно, об объёмах советских времён остаётся только мечтать. Однако пока всё говорит о том, что не за горами очередной кризис угольной отрасли, так как большинство развитых стран постепенно отказываются от использования этого вида топлива. Это не означает, что уголь станет не нужен, напротив, на его переработке можно было бы уже сейчас зарабатывать в 500 раз больше, чем на продаже сырья. Однако в России этим заниматься никто не хочет.
Кажущаяся стабильность
По словам начальника управления предприятий ТЭК минпрома Ростовской области Сергея Прохоренко, углепром региона сейчас в общем и целом находится в неплохом состоянии. Однако стабильность эта кажущаяся — тревожные звоночки раздаются давно и со всех концов мира. И чтобы через 5-10 лет не случилось очередного развала отрасли, надо думать над тем, что делать сейчас.
Некоторое время назад ключевые потребители топлива в мире начали отказываться от угля в пользу альтернативных источников энергии. Дело в том, что в 2016 году 195 стран мира (в том числе Россия) подписали Парижское соглашение по климату, пообещав существенно снизить парниковые выбросы в атмосферу. А одним из их главных источников и является уголь, сжигаемый на электростанциях. 39% мировых выбросов углекислого газа образуются именно так.
Однако сокращать использование угля многие страны начали ещё до Парижского соглашения. Так, в 2014 году последнюю шахту закрыла Франция, в 2015 году — Великобритания, в 2018 году — Германия. В начале 2019 году в Великобритании даже провели эксперимент и на неделю остановили работу угольных электростанций. К 2025 году страна планирует вообще отказаться от использования угля при получении электроэнергии.
Всего угольных шахт в Ростовской области 15, из них 5 действующих. В 2020 году ими добыто 5,5 млн тонн, что на 2% больше, чем в 2019 году. Объём добычи за первые 4 месяца 2021 года составил 2,3 млн тонн, что на 65% больше, чем за тот же период предыдущего года. Для сравнения — в советское время в Ростовской области добывали (на пике) около 35 млн тонн угля в год. Принятая в стране стратегия развития энергетики до 2030 года предполагает, что объёмы добычи в регионе достигнут 7-9 млн тонн в год. Считается, что запасы угля в Ростовской области превышают 24,3 млрд тонн, при этом 6,5 млрд тонн — запасы разведанные, из которых 80% — это антрацит.
У России, как водится, свой путь. Согласно уже упомянутой стратегии, к 2030 году запланировано, наоборот, нарастить добычу угля. Отечественные экспортёры переориентировались на Азию, где строятся новые угольные электростанции. Однако уже и Китай официально заявляет о планах снизить потребление этого вида топлива. До конкретных дел пока не дошло, но перспектива в целом ясна.
Кроме того, возить уголь в Азию затратно, да и транспортная инфраструктура в этом направлении развита заметно хуже, чем в европейском.
— Если думать о перспективах отрасли, — говорит Прохоренко, — то в дальнейшем мы столкнёмся с проблемами. Падение спроса на уголь приводит к его переизбытку на мировом рынке и, соответственно, к снижению цены. Затраты на транспортировку при этом выросли, делая работу некоторых предприятий убыточной. Нам надо пересматривать стратегию развития угольной промышленности, делая упор на глубокой переработке угля.
Светлое будущее, к которому никто не стремится
По словам директора по обеспечению производства АО «Всероссийский научно-исследовательский геологоразведочный институт угольных месторождений» (АО «ВНИГРИуголь») Ивана Гордеева, во многих развитых страна есть поговорка, гласящая, что топить дешевле сразу деньгами, нежели углём.
— Уголь является кладезем редких металлов, из него можно получать свинец, цинк, ртуть, кобальт, бериллий и так далее. Просто у нас, к сожалению, нет соответствующих технологий для переработки. Зато они есть на Западе, — говорит Гордеев.
Тем более что даже не обязательно использовать уголь. Редкие металлы в бешеных концентрациях содержатся даже в золошлаковых отходах. А их только у Новочеркасской ГРЭС накоплено десятки миллионов тонн. По словам директора Агентства инвестиционного развития Ростовской области, депутата Заксобрания Игоря Буракова, к этим отходам периодически проявляют интерес инвесторы.
— Подобные проекты вроде и рентабельные, но ни одного в итоге не получилось. Как только кто-то проявляет интерес, в «ОГК-2» {собственник Новочеркасской ГРЭС. — Donnews.ru} говорят, что они сами хотят извлекать металлы из своих отходов. Но, опять же, это ничем не заканчивается, — рассказал он.
По словам Сергея Прохоренко, из угля, добываемого в Ростовской области, можно получать даже карбид кремния — полупроводник, используемый в электронике, и карбид кальция, который нужен при производстве кальциевой соды, удобрений, ацетиленовой сажи и синтетического каучука. Также уголь можно использовать для производства угольных сорбентов, применяющихся в различных сферах экономики — от оборонки до ЖКХ. При этом российские производители покрывают лишь 20% от потребностей страны в сорбентах, остальное закупается.
— Если брать только обычный уголь и сорбенты и сравнить стоимость за тонну, то рост составляет от 50 до 500 раз. Стоимость карбида кальция и карбида кремния начинается от $2 тысяч за тонну. К нам обращались потенциальные инвесторы с проектами по глубокой переработке угля, но никаких реальных проектов так и нет. Какие-то намётки были, но очень далёкие, — говорит он.
По словам заместителя технического директора по перспективному развитию компании «Донской уголь» Сергея Горбунова, переработка угля — «вопрос давний и поднимался неоднократно». Но всё, что сейчас могут сделать с добытым углём предприятия Ростовской области, — это просушить и отсортировать.
— Наша компания несколько раз прорабатывала вопрос с переработкой, но каждый раз мы сталкивались с тем, что для нас в районе нет столько газа. Чтобы получать тот же карбид кальция или карбид кремния, нужны печи, чтобы разогреть уголь до 1200 градусов, чтобы поменять его молекулярную структуру. Ну и только две этих печи, которые по 120 метров каждая, обойдутся в сумму порядка 4 млрд рублей, — рассказал он.
Как говорит Сергей Прохоренко, привлекать банковские займы угольные предприятия не любят. Причина — высокие ставки и длительные сроки окупаемости проектов переработки. Но, судя по всему, есть и другие, менее очевидные причины. Так, по словам гендиректора шахтоуправления «Обуховская» и ООО «Донской антрацит» (входят в украинский холдинг «ДТЭК») Александра Черноусова, существует большая проблема с одобрением квот на реализацию продукции. По крайней мере, у его компании, на которую приходится 3,5 из 5,5 млн тонн добытого в 2020 году угля в Ростовской области.
— Больше 95% нашего угля идёт на экспорт. И я с трепетом жду конца каждого месяца, когда мы получаем квоты на продажу. Механизм непонятен до сих пор. В январе из поданных предложений нам одобрили 97%, а в мае — 66%, — говорит Черноусов.
Учитывая, что в основном речь идёт об экспорте в Украину или о транзите через территорию этой страны, вполне вероятно, что тут в экономику вмешивается политика. Что также не способствует уверенности в завтрашнем дне и готовности занимать миллиарды под какие-то долгосрочные проекты.
В итоге, говорит заместитель председателя Заксобрания Ростовской области Сергей Михалёв, большую часть жизни проработавший в углепроме, про глубокую переработку угля говорят уже лет двадцать, но ни в России, ни в Ростовской области в этом направлении не продвинулись пока ни на шаг. При этом мировая конъюнктура для этого вида топлива складывается, мягко говоря, «не очень позитивно».
— Глубокая переработка — это хорошо, но это светлое будущее и мы к нему ещё даже не подошли. Но вопрос с применением угля надо решать в ближайшее время, иначе говорить о каком-либо будущем отрасли будет вообще проблематично. Потому что если раньше уголь проигрывал газу, то теперь ещё и «зелёной» энергетике, — говорит Михалёв.
Добавим, что по официальным данным на шахтах Ростовской области уже скопилось около 700 тысяч тонн угля, и пока непонятно, что с ним делать и кому продавать.