Спустя 22 года в Ростовской области сменился председатель облизбиркома. На место Сергея Юсова пришёл Андрей Буров, чья трудовая биография тесно связана с политическим блоком областного правительства. Первым и может быть, самым сложным испытанием для него станут президентские выборы 2018 года. О политической конкуренции, о возрождении доверия к выборам и о том, что происходит с избирательной системой в целом, Андрей Буров рассказал в интервью редактору donnews.ru Марине Поюровой.
— Андрей Владимирович, как принималось решение о вашем назначении? Кто был инициатором этого?
— Инициатором точно был не я. В моей жизни складывается так, что важные события всегда происходят вовремя, как будто они были запрограммированы изначально. Первый, кто спросил мою позицию — Рудой {Василий Рудой — замгубернатора. — donnews.ru}.
— Он спросил, готовы ли вы занять эту должность?
— Да, предложил рассмотреть возможность. Я сказал, что если это нужно для общего дела, то да, я могу рассмотреть.
— Это очень сложная работа, но при этом и интересная. Наверняка, вы видите в ней возможность для самореализации. Чем вам интересна эта работа?
— Это новый вызов. Любой человек, пройдя какой-то промежуток времени, а у меня получился 5-летний промежуток, понимает, что на своём месте ты всё наладил и всё работает, и твоего участия уже не требуется.
Для того чтобы развиваться, нужно принимать новые вызовы. И я сейчас рассматриваю эту работу как вызов для своего развития. Да, эта работа в определённой мере мне понятна, но немного другая специфика.
— А по какому критерию вы будете оценивать, справляетесь или нет? Что для вас критерий успешности?
— Успешна работа, когда есть команда и эффективно решаются задачи, когда есть определённый авторитет. Это внутренняя система оценки, к которой нужно стремиться. И естественно, есть система внешних факторов — центризбирком, исполнительная власть, коллеги по работе. Не хотелось, чтобы о моей работе сказали: «Так себе». До этого вроде не говорили никогда.
— Что самое сложное в этой работе?
— Нужно, чтобы каждый субъект, который участвует в избирательном процессе, понимал, что ты дал все ответы на запросы, и к тебе не осталось каких-то претензий.
— То есть, чтобы не было недовольных?
— Не то, что недовольных. Такие люди всегда останутся — в избирательном процессе всё равно всегда кто-то проигрывает. Но есть общегосударственные задачи. Мы понимаем, что для избиркома — это чистые и прозрачные выборы.
— Так в чём самое сложное, если недовольные будут всегда?
— Хорошим для всех не будешь, да. Но одно дело, если это эмоции и обиды, а если какие-то реальные факты, это уже гораздо серьёзнее.
— Правильно ли я поняла, что самое сложное — чтобы не было фактов, которые вам могли предъявить в качестве просчётов в работе?
— Если лично мне, я переживу. Всей системе. Система должна работать эффективно и прозрачно. Если это системные проблемы, это гораздо опаснее.
— Не так давно поменялся руководитель ЦИК — пришла Элла Памфилова. Процитирую фразу из её недавнего интервью. Она сказала, что её задача «возродить доверие к выборам, сделать так, чтобы люди поверили, что от них что-то зависит. Но возродить не путём имитации и PR-акций, а путём очистки этого поля от всего того, что убило веру людей в выборы». Вы разделяете эту позицию?
— В сегодняшней ситуации разделяю. В качестве основной цели работы всего избиркома, наверно, это так.
— Хорошо. Тогда начнём с конца этой фразы. Что убило веру людей в выборы? Что нужно очищать?
— Первая причина, которая убила у людей веру в выборы, — предсказуемость исхода борьбы.
— Откуда она берётся?
— Наверное от того, что нет конкуренции, которая реально должна быть для того, чтобы мы потом говорили, что была действительно борьба.
Сегодня, как правило, получается, что есть один кандидат, который, что бы он не делал, всё равно победит. Есть достаточно слабенькие и средненькие кандидаты, которые что-то пытаются показать. И они часто не понимают, что шансов изначально не было. И никогда в жизни большая часть их не поддержит.
— А почему нет конкуренции на выборах?
— Это вопрос, наверно, даже не к избирательной системе, а вообще к инерции населения. Может быть, достаточно низкая политическая активность, что выражается сейчас в том, что молодёжь пытается как-то самореализоваться.
Я вспоминаю выборы 2005 года, 2001 года, насколько всё было непредсказуемо даже на уровне муниципальных компаний. Взять губернаторские компании конца 1990-х: в большинстве территорий, да, был изначально некий лидер. Но 9 из 10 человек не ручались бы сказать, что он действительно победит. Хотя жалобы и тогда были. И тогда были недовольные.
— Получается, прошло каких-то 10-15 лет, и закончилась политическая конкуренция. Что произошло с населением за эти годы?
— Есть несколько партий, занимающих активную позицию и постоянно работающих, а есть десятки таких, кто, к сожалению, не в состоянии даже отчёт вовремя сделать. Поэтому политическая конкуренция сейчас достаточно номинальная.
Есть ещё один момент — определённая категория сильных кандидатов-соперников переоценили своё участие в выборах с точки зрения пользы для собственного бизнеса. Сейчас очень много ограничений, связанных с государственным управлением. Но так получается, что сильным кандидатам во многих отношениях политика становится неинтересна. Если посмотреть на Госдуму, крупных фигур всё меньше и меньше. Я уже не говорю про представителей крупного бизнеса. Хорошо это или плохо, жизнь покажет. Выборы — это по сути зрелище. И отсюда явка: если ты понимаешь, что есть спектакль, который тебя завораживает, ты идёшь его и смотришь несколько раз.
А если спектакль оказался некрасивым, то в следующий раз желания поучаствовать в нём нет.
— Продолжая цитату Панфиловой, как возродить доверие к выборам «не путём имитации и PR-акций»?
— Я понимаю, что если у нас войдёт в правило, что после любой крупной избирательной компании мы потом в течение полугода вместо того, чтобы рассказывать о первых успехах тех, кого избрали, рассказываем о нарушениях на выборах, то ничего хорошего не будет.
— Вы намекаете а журналистов, которые сосредотачиваются на нарушениях?
— Нет. У нас после любой избирательной компании действительно есть факты зафиксированных нарушений по всей России. И в том числе, в Ростовской области. И очень часто потом, по прошествии времени, мы говорим не о первых успехах той команды, которая сформировалась, а рассказываем о судебных процессах, нарушениях.
— А разве не надо так делать?
Нет, надо говорить. Но если не будет нарушений, то журналистам не останется ничего другого, как рассказывать об успехах людей, которых избрали. Это и будет первым шагом к некому доверию.
А так получается, что ты пришёл на выборы, честно проголосовал, а потом тебе говорят, что на твоём участке были какие-то нарушения. Если во второй раз ты и пойдёшь, то как минимум, у тебя останутся сомнения, зачем туда идти.
— То есть, первый этап — это устранение нарушений на выборах?
— Не совсем так. Первый этап — профилактика возможных нарушений, работа, направленная на их предотвращение. Обучение организаторов выборов, применение технических средств в ходе голосования, взаимодействие с наблюдателями и общественными организациями — набор определенный и стандартный. В идеале добиться того, чтобы организаторам выборов и не пришло в голову пойти на нарушения в день голосования. Тем более, что негативные примеры в электоральной истории Ростовской области уже есть.
— В связи с этим вопрос: не так давно в Ростове прошёл суд над учительницами, которые под камерами вбрасывали бюллетени. Их приговорили к штрафам. Какое у вас отношение к этому судебному процессу и его результатам?
— Если есть нарушение, оно должно быть рассмотрено.
— То есть, вы считаете, что всё так и должно быть? Вам понравилось логическое завершение этой истории?
— Не то, чтобы мне понравилось или не понравилось. Это, в конце концов, не женщина и не еда. Мне кажется, что эта история закончилась вполне логически.
— Мне, как избирателю, конец этой истории совсем не понравился. Любой человек понимает, что эти учительницы действовали не по своей воле, что они были пешками в чужой игре. Вас не смущает, что никто не поинтересовался, кто руководил этими учительницами?
— Для этого есть специально уполномоченные органы, которые и вели эту работу. У меня нет оснований не доверять суду или следствию.
— И эта история, её финал, помогут возрождению доверия к выборам?
— Ну уж точно она послужит основаниям для того, чтобы какая-то категория людей, не обязательно учительниц, задумалась. И будет ли это просто логическое осмысление или банальная боязнь попасть в такую ситуацию? Но я точно знаю, что это повлияет на людей и так безалаберно работать вряд ли кто-то будет.
— Из года в год в России вкладываются какие-то сумасшедшие деньги, миллиарды рублей в техническое оснащение избирательного процесса. При этом конфликтов, связанных с нарушениями на выборах, меньше не становится. При этом, если мы посмотрим на Европу и США, там всё наоборот, упрощаются правила голосования. Там человек может проголосовать со своего домашнего компьютера. И конфликтов значительно меньше.
— Не могу разделить мнение, что если всё упростить, то жалоб будет меньше. Наверно, должен быть баланс. Нельзя заорганизовывать это процесс.
— А он не заорганизовывается сейчас?
— С одной стороны, наверно, есть этот элемент. А с другой, я не готов поддержать позицию, что если дать полную волю, то мы вообще не получим никаких нарушений. Всё равно всегда должен быть баланс.
Я за финансирование мероприятий, которые повышают прозрачность и в разы поднимают автоматизацию процессов голосования. Если мы найдём механизм для удалённого голосования — отлично, лишь бы мы понимали, что это именно Иванов проголосовал, а не Петров за него.
— Самое главное событие в вашей работе следующего года — выборы президента. Политологи сходятся во мнении, что если Владимир Владимирович решит идти на выборы, то его изберут. Проблема в том, что люди не хотят на выборы идти. Все «за», но встать и сделать необходимые шаги до избирательного участка, не хотят. Царит апатия. Все считают, что его и так изберут. И так он будет президентом. Что делать с этой апатией? Как побудить людей подняться с дивана в выходной день?
— Я думаю, что это задача не только избирательных комиссий. Но и в ЦИК, и у нас чёткий план, как мы будем работать с избирателями и как их мотивировать.
— И как будете мотивировать?
— Ну, если в двух словах, задача — достучаться и дойти до каждого.
— А как стучаться будете?
— Способов масса: личное общение, специальные мероприятия, СМИ, интернет и т.д.